фик с фб =)

[renn-le-shato]

боже наконец-то я это делаю =))

Название: Исправление человечества
Автор: Шерли Крис
Бета: fandom SPN 2014
Размер: 7038 слов
Пейринг/Персонажи: Дин/Кастиэль, Кроули, Смерть, упоминается Сэм
Жанр: ангст, романс, дарк!фик
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Вторая смерть делает Дина кем-то совершенно иным.
Примечание/Предупреждения: AU, OOC, Дин!центрик, спойлер, evil!Дин; апокалипсис, жестокость, принуждение, упоминание многочисленных смертей второстепенных персонажей, пыток, расчлененки, каннибализма; не религиозное представление Бога
пост на фб|на АО3

Дин продолжает приходить в бункер, хотя прекрасно знает – здесь ему не рады. Впрочем, сейчас на земле маловато мест, где хоть кто-то будет рад Дину.

Если сравнивать с прошлой «живой» жизнью, то немногое и поменялось-то. Раньше большинство знакомых считали Дина мудаком, а теперь кто угодно мог сказать, что он исчадие ада, и попасть в точку.

И, наверное, стоит сказать спасибо Касу, который хотя бы не кидается оскорблениями и вообще по большей части молчит как рыба во время визитов старшего Винчестера.

– Почему ты продолжаешь приходить? – спрашивает Кас. – Почему ты уверен, что твоя настойчивость даст тебе хоть что-то?

– Я знаю тебя, Кас, – всегда отвечает Дин, – потому и прихожу. Ты никогда не мог устоять перед моим фирменным обаянием. Рано или поздно ты поймешь, что я все делаю правильно.

Обычно в ответ на это Дин получает нахмуренный лоб, поджатые губы – полный набор признаков неудовольствия ангела.

Дину плевать. Как они и говорят, он прекрасно знает, что делает. Даже если со стороны это выглядит как полная ерунда.

Не то чтобы Дин обзавелся в дополнение к изменению сущности еще и какими-то сверхспособностями типа умения предсказывать будущее, но он умудряется приходить именно тогда, когда Сэма нет в бункере и недоангел остается один.

Братец все еще предпочитает обливать Дина святой водой или сразу кидать в него демоническим кинжалом. Объяснения и адекватное поведение взрослого человека – что-то пока недоступное Сэму. В общении с Дином, разумеется, потому как все остальное время Сэм, несомненно, адекватен и разумен.

Дина это даже не обижает и не расстраивает. Становление демоном оставило ему примерно половину прежних человеческих чувств, и почему-то обида в них не входит.

Зато кое-чего другого в Дине теперь просто хоть ложкой ешь. Злость. Гнев. Хитрость. Кровожадность. Местами еще лень и очень, запредельно много похоти.

В Дине ежесекундно переваривается такой клубок эмоций и желаний, что иногда ему становится страшно, что его просто разорвет однажды, если он не сможет вовремя остановить самого себя, затормозить. Чтобы справляться, Дину постоянно необходимо разбираться с мешаниной в голове посредством простого выполнения своих желаний. Хочешь убить – иди и убей, хочешь голыми руками раскрошить стену – вперед, хочешь крови и кишок, намотанных на Первый Клинок, – да пожалуйста. Хочешь трахаться днями напролет с очаровательно-шизанутым ангелом по имени Кастиэль? А вот ни хрена.

Логически Дин даже не пытался понять, почему именно после его смерти и превращения в демона ему так сильно понравился Кас. В предыдущие годы их знакомства и совместного существования (даже когда они были один на один в Чистилище) ангел не вызывал никаких особых желаний. Ну, красивый, ну, глаза синие, фигура ничего так – для парня, конечно же. Голос – низкий, умение находить на задницу проблемы – почти как у Винчестеров.

Демоническая сущность, устроившая внутри Дина кровавый ад и пиздец, с первой минуты после пробуждения крутила все кости непонятным желанием. Бежать. Действовать. Делать. Искать и находить.

Дин думал – пройдет. По совету Кроули перемещался из одного конца Ада в другой – чтобы, типа, растратить лишнюю энергию. Покидал мелких чертей в стенки, демонстративно оторвал кому-то голову. Желание не проходило, только крепло, и Дин, промучившись пару дней, просто сбежал в верхний мир, наплевав на все запреты Кроули. Король Ада мог идти в задницу – он был последним, кому хотел бы подчиняться Дин.

Тогда Дин, которому было действительно страшно от самого себя, не рисковал даже приближаться к бункеру, который привык считать домом. Удивительно, как быстро люди привыкают к хорошему, если всю жизнь кидать их из одного «плохо» в другое «ужасно».

Так глупо было прятаться в кустах на склоне, перед входом в бункер, но Дин просидел… он даже и сам не знал, сколько. Целую ночь, наверное.

Пока утром не хлопнула дверь и наружу не вылез Кас, которому приспичило пойти прогуляться куда-то с утра пораньше. Оказалось, что гулял ангел просто по лесу. Медленно, с фирменным непроницаемым лицом, которое он явно силой удерживал в привычной маске.

Дин шел следом, то крадясь сбоку, то за спиной. Он не был уверен, что Кас не испепелит его на месте и не всадит ему ангельский клинок в грудь при встрече.

Зато теперь Дин точно знал, по чему так отчаянно сходила с ума его темная сторона души.

Раньше он не представлял, как видят друг друга ангелы и демоны. Честно, ему просто не до того было, чтобы расспрашивать кого-то из них. Вроде бы ангелы видели уродливые настоящие лица демонов – а наоборот?.. Дин наконец познал эту тайну.

Даже через человеческое тело и защиту из плотных энергетических крыльев Дин видел. Сияющая фигура, переливающаяся синими лучами, была прекрасна. Чистота и какая-то необъяснимая умиротворенность настоящей ангельской сущности пугали. Со своим ненормальным желанием Дин чувствовал себя извращенцем. Как будто одни похотливые мысли в сторону Каса могли запятнать его благодать, могли испачкать его в чем-то отвратительном.

Сделать его не таким чистым и сияющим, каким он был сейчас.

На какой-то миг Дин принял решение уйти, забыть, сдержать себя. На мгновение, всего на одно мгновение он задержался, и тварь внутри него взяла верх. Это было именно то, чего он так хотел. Сделать Каса грязным, заставить его самого хотеть этого – грязи, страсти, всего, что сейчас мог предложить ему демон.

Ведь насколько Дин знал своего ангела, за сияющей безгрешной благодатью порой скрывались такие черти, что Кроули было впору снимать свою корону и передавать Касу.

И тогда Дин вышел к ангелу навстречу.

* * *

Каждый раз повторяется одно и то же. Кас всеми силами дает понять, насколько ему теперь неприятно присутствие Дина. Кас каждый раз совершенно по-человечески закатывает глаза, хмурится, сжимает губы.

Дину даже немного смешно – Кас ведет себя как подросток, обиженный на родителя. Делает вид, что не слушает, не слышит ни слова, но тут же отвечает, если что-то у него спросить.

Если бы Кас действительно хотел – он бы нашел, как выгнать Дина, не уничтожая его (вот тут Дину снова смешно: кем бы Дин ни был, Кас не собирается его убивать). Да, теперь с Винчестером не так-то просто справиться, наверное, даже архангелам. Метка Каина, переродившая его в демона, дала ему какие-то невероятные силы – даже Кроули понятия не имеет, на что теперь способен Дин.

Кастиэлю прекрасно известно: Дин сам не знает, что может, а что нет, Дин же ему и рассказал все. Хотел бы, чтобы Дин действительно не приходил, – давно нашел бы, как блокировать от него все входы в бункер.

Возвращаясь раз за разом, Дин все равно находил эти двери открытыми.

При всех криках Каса – как он его видеть не может, как это все неправильно, как это ненормально и чудовищно, – он все равно не отталкивал Дина так, чтобы – до конца.

Хотя и не позволял Дину ничего.

Впервые услышав, что Винчестер его хочет, Кас завис на долгое время. Его стеклянные глаза очень четко выражали его позицию в этом вопросе.

Потом он отмер и спросил:

– Как ты можешь меня хотеть? Я ангел, а ты демон. Это не просто ненормально, это… я даже не знаю как, Дин. Но так не бывает. Не должно быть.

Но я же тебя хочу, и делаю это очень даже часто, подумал тогда Дин. Он бы и рад был избавиться от навязчивого видения перед глазами – голый Кас, распростертый на кровати, можно даже не на ней, а еще где-то. Алеющие засосы на белой коже. Царапины, укусы, следы от ногтей на них обоих.

Дин хотел бы видеть затраханного, уставшего, но довольного ангела под собой, рядом с собой как можно чаще и дольше. Постоянно.

Он не сказал бы, что, став демоном, мог спать здоровым крепким сном, – скорее это была дурная дрема, наполненная картинками льющейся как из ведра крови и секса с самым чистым и порочным ангелом одновременно.

– Не знаю, почему ты думаешь, что я не могу желать тебя, – ответил Дин. – Из меня получился демон, уникальный во всем. Скорее всего, и в этом тоже.

Кас тогда зажмурился очень крепко и не открывал глаз, пока Дин не ушел.

Честно сказать, новая жизнь Дина была скучна. У него больше не было любимой работы, любимой машины, любимого брата. У него были дни и ночи, заполненные попытками контролировать самого себя и не бежать убивать каждое живое существо на своем пути. Долго концентрироваться на остатках мирной части себя Дин не мог, поэтому просто часами избивал стены в Аду, нагоняя ужас на всех, кто на него натыкался.

В верхнем мире он безбоязненно мог торчать только рядом с Касом, а все остальное время бежал от своей же жажды убивать и причинять боль.

Если бы Дин мог, он снова занялся бы охотой – там уж он отвел бы более не существующую душу. Но Кроули, услышав об этой идее, только покрутил пальцем у виска. Демону-охотнику бы не обрадовались, и еще вопрос, кто сильнее – твари или сами люди. Кроули очень хотелось просуществовать хоть немного спокойно, пока его ручной рыцарь Ада овладевал тончайшим искусством демонической магии и пока брат этого придурка не спешил в порыве мести выносить врата Ада.

Так что за неимением других вариантов Дин налаживал свою личную жизнь.

Сегодня вот, например, они с Касом достигли некоего прогресса – сидели рядом на диванчике в большой комнате, делая вид, что оба смотрят телик.

Наверное, Кас решил – если он сделает вид, что смирился с ситуацией, то Дин наиграется и отстанет. Было бы смешно, если бы он знал, что такого не будет. Было бы грустно, если бы понял это и начал отгораживаться от Дина. Как в первые дни, когда он все время отходил – так, чтобы между ними были столы, стулья, хотя бы коробки.

Дину было горько-смешно вспоминать те времена, когда Кастиэль был в его личном пространстве все время. Теперь он вел себя так, как если бы общался с чумным или прокаженным.

Дин был просто демоном – и, если честно, не совсем понимал, что изменилось.

Да, может быть, теперь Кас видит нечто уродливое вместо привлекательного лица, да, может быть, запах изменился, какие-нибудь энергетические поля не такие, но все же. Кас же всегда был против условностей, против правил.

Почему именно сейчас ему хотелось играть в придуманные игры, не нарушая ничего?

Это на самом деле было ни хрена не смешно, потому что Дину совершенно не хотелось превращать свою молчаливую осаду в насилие. Он сейчас сильнее Каса в разы. Он мог бы просто завалить его на тот же самый диван, зажать руки своей ладонью, сдернуть штаны с округлой задницы и тупо присунуть, не заботясь вообще ни о чем. И оставить потом одного разбираться с гадким липким стыдом и прочей ерундой.

Нет же, Дину так не хотелось. Конечная цель – сам секс с Касом – была не целью, а скорее заслуженной наградой. Ему не нужно было насилие, одноразовый акт или вообще страдания ангела по этому поводу. Хотелось, чтобы он сам согласился. Чтобы сам разделся, сам лег, сам ноги свои длинные раздвинул…

Дину хотелось даже не подчинения, а принятия, осознания того, что они делают. Что происходит с ними обоими. Что все взаимно, что для Каса это не отвратительный акт сношения с мерзким демоном и не подачка бывшему другу. Если уж Дин собирался добиться его, то целиком, полностью. Приручить – так до самого конца.

Демоническая жадная тварь внутри не признавала полумер и серых тонов. Все – либо «да», либо «нет», и на полную катушку. Демонической мерзости внутри хотелось поиметь ангела, и Дин не собирался сопротивляться этому желанию. Да и в целом чем больше проходило времени, тем сильнее Дин принимал изменения в себе.

Наверное, он должен был бороться, наверное, он должен был искать пути, чтобы снова стать человеком. Он бы так и сделал, честное слово, – если бы не один маленький, но немаловажный факт.

Ему нравилось быть демоном. По крупицам, маленькими шажочками, но ощущение собственной силы, текущей по венам, начинало становиться чем-то привычным. С каждым днем бурлящие эмоции внутри пугали не так сильно. Каждый раз, когда его кулак пробивал стену, Дин чувствовал все меньше и меньше боли.

Будучи человеком, он как будто воспринимал мир через мутное стекло. Теперь стекло разбили, и он видел все ясно, как никогда. Конечно, негативная основа его новой сущности окрашивала мир по большей части в черные цвета. То, что Дин раньше воспринимал как не очень хорошее, окончательно стало ужасным. Кошмарным. Отвратительным.

Таким, каким оно всегда и было, если задуматься.

Все, кроме Каса.

Вот уж кто остался на прежнем уровне святости и чистоты, так это ангел, предававший, обманывавший и убивавший неоднократно. О да, Дин просто охренительно знал, на кого следовало обратить внимание.

В очередной раз он уходил из бункера, чтобы не сталкиваться с Сэмом, – не желал слушать оскорбления и угрозы от младшего Винчестера, и его вдруг пронзила очевидная, но как-то не всплывавшая ранее мысль.

Он остановился и спросил:

– А если бы я был человеком, Кас? Как бы тогда ты воспринимал мое желание к тебе?

Кастиэль тоже замер, не поднимая глаз, пряча руки в карманах. Он мог бы не отвечать – все и так было понятно.

Дин сверкнул черными глазами и ушел.

Все было так просто, так отвратительно просто. Не захотел бы он его никак. Столько вариантов и комбинаций: люди, демоны, ангелы, всевозможные половинчатые формы – и ни в одной из них Дину даже не стоило надеяться на взаимность.

В тот день Винчестер впервые уступил твари внутри, желавшей крови и смерти. Тот день он мог считать днем своего окончательного падения.

Кто ему попался на пути, Дин не помнил. Кажется, все же не повезло людям, и он рвал их на части, упиваясь тем, как быстро движется его тело. Как точны его движения. Как запредельна его сила, которую он до сих пор не хотел выпускать на волю.

Ему потом снились чужие крики, кровь на руках, металлический привкус во рту, сладкий запах горящих тел, которые он сжигал, испытывая свои возможности.

И это были лучшие сны в его жизни. Кто бы мог подумать, что он, охотник, посвятивший всю свою жизнь борьбе с нечистью, будет так счастлив, будучи этой самой нечистью? Что убивать людей и наслаждаться их болью будет ничем не хуже, чем спасать их?

Как же ужасали эти мысли, какой же бардак творился в его голове… Дин никому не мог рассказать. Раньше был брат, которому можно было сказать если не все, то большую часть, вывалить все переживания, страдания, вывернуться наружу, а потом вместе искать концы этих клубков и связывать, распутывать то, что не получалось распутать в одиночку.

Раньше был Кастиэль, который – хрен его знает, как – одним своим видом давал Дину необходимые силы, чтобы каждый раз подниматься и идти дальше.

Раньше был отец. Друзья. Товарищи. Коллеги. Девушки. Просто случайные люди, которые не шарахались в стороны от ужаса при виде монстра с черными глазами и окровавленными руками.

Как легко, оказалось, лишиться любой поддержки, любого плеча рядом. Всего лишь умереть и стать кем-то другим.

И оказывался рядом вечно ехидный Кроули с огоньком недоверия в темных глазах да прочие демоны, которые шугались в сторону не хуже людей.

Никогда раньше Дин не думал, что его жизнь станет такой. Наполненной безответной страстью, сжигающей яростью и слепым безотчетным желанием наконец-то все изменить. Что-нибудь. Что угодно. Даже весь мир, который в очередной раз оказался несовершенен.

Раз уж дали силы, то почему бы Дину ими не воспользоваться? Сэм же не отказывался от способностей, хотя с самого начала было ясно, что ни к чему хорошему они не приведут.

Кроули долго смеялся бы, узнав, что его рыцарю хочется в жизни всего трех вещей – Кастиэля, убивать и мира во всем мире.

Король Ада долго рыдал бы, если бы знал, к чему приведет его незнание.

* * *


В следующий раз, приходя незваным гостем в бункер, Дин не ждет, когда Кас расслабится, когда перестанет прятаться в тенях, ища у них защиты. Дин, не колеблясь, берет его за руку, и темнота заполняет глаза.

Кастиэль отшатывается, лицо кривит гримаса отвращения. Наверное, ему противно даже стоять рядом с демоном, не то что прикасаться к нему.

Дину плевать.

Второй рукой он хватает Каса за шею сзади и тянет к себе.

Он утыкается ангелу в местечко между плечом и шеей и дышит им. Приторный запах ладана, горьковатый запах пота, химический – стирального порошка. Немного одеколона Сэма, немного пыли и оружейной смазки.

Дину нравится, что Кас замирает, как олень в свете фар, и боится пошевелиться, хотя напряжение в его теле просто физически ощутимо.

Дин губами проводит линию вверх по шее, целует коротко за ухом и резко захватывает губы Каса своими. Не осторожничая, не смакуя каждый момент.

Просто жадный поцелуй, жестокий, болезненный, больше похожий на укус.

Кас наконец вырывается и едва ли не отпрыгивает в сторону, вытирая губы тыльной стороной ладони.

Дин смеется, глядя на него, и снова приближается. Если он не может получить Каса, если нет надежды на взаимность, то он сделает это болезненнее и невыносимее для них обоих. Не хочет Кас по-хорошему – значит, будет так же страдать, как Дин.

– Прекрати, – говорит Кас, – я не хочу тебя и не захочу.

Дин снова смеется.

– Я знаю. Ты объяснил это более чем доходчиво, – он снова хватает Каса за плечи, притягивая к себе, – только вот фигня – мне на все плевать. Ты ангел, я демон… все это может идти на хрен. Если тебе так не нравятся мои прикосновения – убей меня, уничтожь, и будешь свободен, и я больше не побеспокою тебя.

В глазах Каса – неподдельный страх и паника. Как Дин и думал. Что бы ангел там ни говорил и ни думал – он не может просто так взять и решить проблему одним ударом ангельского клинка.

Что бы ни заставляло его не желать смерти Дину – оно станет его клеткой, его тюрьмой и его наказанием.

– Просто прекрати, Дин, – почти шепотом просит Кас. – Мы с Сэмом найдем способ. Мы спасем тебя. Мы поможем, только если ты прекратишь быть… таким.

Дину смешно, как никогда в жизни смешно. Кас не видит очевидного, не хочет принимать то, что все изменилось и возврата назад нет.

– Мне не надо помогать, Кас, – отвечает Дин. – Меня не надо спасать, я уже спасен. Не останавливай меня – и увидишь, насколько совершенным я стал.

Он еще раз целует Каса, так же, как и в первый раз, не получая никакого отклика, кроме попыток оттолкнуть его, прервать это почти насилие.

Он уходит, не слушая крики Каса и мольбы одуматься.

Дин не может заставить Кастиэля хотеть его, но он все еще может убивать и менять мир так, как ему хочется.

Впервые, уходя, Дин телепортируется, а не выходит через дверь. Раньше он как-то пытался не использовать при Касе свои новые силы, но больше его это не беспокоит. Пускай теперь Кас принимает все как есть. Дин – демон, возможности у него демонические и желания такие же. И это не изменится больше никогда.

Кошмарам и непонятным снам больше нечего делать в жизни Дина, ему некогда спать или притворяться, что он это делает. Туда же может идти и Кроули со своими разговорами и попытками обуздать Дина.

Дин выбирает себе местечко в Аду потише и до кровавых пятен в глазах испытывает все свои способности, ищет все пути применения своей силы, все ее границы, все, чем он владеет.

Он понятия не имеет, откуда начинать, ему негде взять учителя или наставника. Единственным знакомым рыцарем Ада была Абаддон, а от нее давно остались одни воспоминания.

Дину приходится доходить до всего своим умом.

Он никогда не интересовался, как свои способности контролировал Сэм, когда они у него были, как тот же Кас управлялся с благодатью. Оказывается, что, даже не зная, действуя на одних инстинктах, не понимая, как устроен этот механизм внутри него, Дин способен концентрировать какую-то энергию внутри себя и направлять на то, что хочет сделать.

Намного проще, чем он думал. Главное – хотеть сделать что-то разрушительное, злое, темное. Никаких сверкающих радуг и разноцветных единорогов.

Только чистое зло, струящееся по венам шелковистыми лентами, горячащее, как крепкая выпивка, сладкое, как патока.

Дин очень много часов проводит, разрушая все, что попадается ему на глаза. Как хорошо, что в плане драк он натренирован, спасибо его прошлой жизни. Спасибо годам бесполезной борьбы, раз за разом бросавшей его на колени.

Главное – пока Дин окружает себя маревом дрожащей плотной энергии, темной, как сама ночь, ему меньше хочется думать о Кастиэле. Его образ на какое-то время меркнет перед глазами, и Дину намного меньше хочется лизать его кожу, пока на языке не выступит кровь.

Меньше хочется сжимать в кулаке волосы, насаживая ангела ртом на свой член, и меньше хочется трахать Каса до искр в глазах.

А вот убивать хочется больше и больше. Причем не просто всадить клинок в живое тело и почувствовать момент смерти, момент, когда отнимаешь жизнь. Хочется наслаждаться тем, как жертва умирает в мучениях, кричит, молит о пощаде, теряет силы, сопротивляясь.

Дин выходит в верхний мир, почти не соображая, что он делает. Оказывается, сейчас день: вовсю светит солнце, тепло и лениво, как бывает только в жаркий летний полдень.

Люди беззаботны, легки и свободны, гуляют по улицам, спешат куда-то, живут. Думают, что им ничего не угрожает. Сколько раз Дин видел, как такие люди с искрой безуминки в глазах молили его о защите, об избавлении от очередного монстра.

А ведь они тоже думали, что жизнь прекрасна, что беды обойдут их стороной.

В этом Дин видит главное несовершенство мира. Все думают, что ничего не случится, – только не с ними, только не сегодня. И очень удивляются, когда оказывается, что мир более жесток, чем они думали.

Как так можно, думал всегда Дин, почему вы все так слепы? Почему, если психи с пушками врываются к вашим соседям, пытают, режут на куски их, а потом оставляют кровавую баню после себя, вы всегда думаете, что уж к вам-то точно никто не ворвется?

А потом ваш дом поджигают малолетние наркоманы – просто так, по приколу, и уже ваши соседи думают, что уж с ними-то точно ничего не случится.

Всеобщее заблуждение относительно первого правила жизни. Херня случается.

Со всеми.

Дин незатейливо разрубает от плеча до паха какого-то мимо проходящего мужчину – просто потому, что может. Потому что он – та сама херня, которая случается.

На него пытаются напасть какие-то другие люди, и он разбрасывает их всех по стенам зданий своей силой. Его пытаются остановить, но он взрывает головы всех, кто подходит к нему ближе, чем на метр. Улица окрашивается ярким красным цветом, солнце бликует в кровавых лужах, Дин улыбается своему отражению в витрине.

Оттуда на него смотрят черные демонические глаза, в которых ликует война.

Щелчком пальцев Дин сминает подъезжающие полицейские машины, и из покореженных металлических комков фонтаном брызжет кровь вместе с чьими-то внутренностями.

Мерзкая тварь внутри Дина захлебывается визгом от счастья, как дурная фанатка на концерте своего кумира, и впервые ее не хочется считать чем-то отдельным от себя.

Тварь внутри Дина – это он сам.

Дин устраивает такую же бойню еще в одном городе. И еще. И еще. И еще очень много раз.

Он теряет счет времени, которое проводит, утоляя свою кровавую жажду, втягивая в себя боль и ужас, исторгаемые людьми, которых убивает.

Он проходится от Восточного побережья до Западного и обратно, и еще несколько раз по кругу.

Каждый, каждый чертов раз одно и то же. Все спокойно, тихо и мирно, даже если он возникает в клубах черного тумана посреди заполненной людьми площади, окровавленный и с клинком в руках. Они просто проходят мимо.

И Дин наказывает их за это.

А когда он наконец устает, но не истощается, он телепортируется куда-то на побережье в Калифорнии, садится на теплый песок и закрывает глаза.

Какого черта я делаю, думает Дин, ощущая, как его сила, все еще бушующая внутри, смывает с него грязь и кровь и черт еще знает что.

Так они ничего не поймут, а он ничего не добьется. Пастухи не режут свое стадо, чтобы добиться от него покорности. Дрессировщики не кромсают на части хищников, заставляя их выполнять трюки и цирковые номера.

Дин Винчестер не может быть просто психованным демоном, кочующим туда-сюда, сея ужас и смерть. Дин Винчестер, если уж на то пошло, вообще не должен так делать. Он защищал людей всегда, как бы тяжело и болезненно это для него ни было.

Дин Винчестер не боролся с безответным влечением посредством массовой резни.

Он много чего не делал, этот Дин Винчестер.

Кто знает, кто сейчас в шкуре бывшего охотника на нечисть и просто неплохого парня по имени Дин Винчестер.

Только нет никого рядом, кто бы остановил, нет никого, кто бы ему напомнил – кто он. Те, кто могли, тоже предпочли видеть только то, что снаружи, – черные глаза и оскал твари, прятавшейся под кожей.

* * *

Сказать, что Кроули не в восторге от новых развлечений Дина, – ничего не сказать.

– Ты решил, что устроить геноцид – это лучший путь, Дин? – кричит Король Ада. – Ты думаешь, это то, чего я от тебя хочу?

– Почему бы и нет? – спрашивает Дин. – Ведь именно этого ты и хотел все те годы, что я тебя знаю. Уничтожить человечество, поработить его. Ты мечтал быть Королем не только Ада, ты всегда стремился к власти – неважно, каким путем. А сейчас ты отговариваешь от этого меня. Реши, чего ты хочешь, Кроули.

Тот молчит, кажется, впервые за время их знакомства, не зная, что ответить. Ну надо же – Дину удалось заткнуть этого выскочку, и было это не так уж и сложно.

– Потому что то, чем я был недавно занят, – это именно то, чего я хочу, – продолжает Дин. – Указать человечеству его место в пищевой цепочке. Всего лишь.

Он уходит, не прощаясь, оставляя позади того, кого хотел бы видеть своим союзником. Но если Кроули так труслив и так зависим от правил – им с Дином больше не по пути.

В конце концов, в Аду пустует много клеток наподобие той, в которой сидел Люцифер.

Кастиэль при его появлении, кажется, с трудом подавляет желание вылететь через потолок при помощи своих ангельских крылышек, которые все никак не восстановятся.

Он знает, понимает Дин, он все знает. Неважно, как – телевидение или интернет, или Сэм и охотники, – но Кастиэль знает. И все знают. И эта мысль греет холодное сердце Дина, заставляя бурлить в крови что-то похожее на прежнюю человеческую добрую радость.

– Не подходи ко мне, – просит Кас, – сгинь, уйди обратно, откуда бы ты ни пришел. Теперь я точно не захочу тебя Дин. Никогда. Ты монстр, ты теперь просто очередной монстр, и моя задача как охотника – тебя уничтожить.

Дин улыбается, как больной. Кас может возмущаться сколько угодно, он может говорить что угодно. Дин видит, все видит.

Кастиэль его не боится. Этот чертов ангелочек, весь из себя такой правильный, чистый, несмотря на грязь своих поступков, – он не боится монстра перед собой. Даже близко нельзя назвать это чувство страхом.

Кас дрожит, трясется, сдерживает себя, пытается утихомирить лихорадочно стучащее сердце, но это все не от страха. И зрачки его расширены до предела, так что не видно радужки, не от страха.

Его прекрасные сияющие чистотой крылья забрызганы тьмой, как чернилами, – той же самой тьмой, что окутывает Дина. Его благодать далеко не так ослепительно-безгрешна, как в первый раз, когда Дин увидел ее своими глазами.

И, подходя ближе, Дин с каждым шагом только больше убеждается в том, что уже и так знает. Кастиэль хочет его, демона, монстра, чудовище. Его заводит, что кто-то настолько ужасный, как Дин, желает его. Его сводит с ума опасность и запретность тех чувств, что они оба испытывают.

И он совсем не прочь зайти как можно дальше.

Дин получает его.

Он неторопливо покрывает его лицо легкими поцелуями, почти нежными, почти греховными для губ, которые недавно пили чужую кровь и прикасались к свежему человеческому мясу.

Дин раздевает Кастиэля, скидывая лишние тряпки вниз, разворачивая, как подарок, удерживая на месте, хотя ангел никуда не сбежит.

Хотелось бы сказать, что время останавливается, но нет. Оно бежит как сумасшедшее, пока Дин добирается до вожделенного сладкого тела. Проводит сильными ладонями по бокам вверх-вниз, сжимает, гладит, трогает. Дину кажется, он никогда не оторвется от Каса даже на секунду. Он опускается на колени и берет у Каса в рот, с наслаждением слушая всхлипы и сбивчивые просьбы прекратить. Куда там прекращать, Дин только начал.

Никогда он не думал, что будет так хотеть кого-либо, так стараться сделать хорошо, даже зная, что это все равно причиняет боль. Дин лижет член Каса от основания до головки, обводит языком по кругу и вновь впускает его в рот, заглатывая как можно глубже.

Сверху, кроме сбивчивых, сдерживаемых стонов, иногда доносится его собственное имя.

Не давая Касу кончить, Дин аккуратно и бережно укладывает его на пол и опускается на него всем телом. Смотрит в широко распахнутые глаза, слезящиеся, убийственно жалостливые и в то же время наполненные страстью.

Если Кас сам не знает, чего он хочет, за него решит Дин. В конце концов, это не насилие и не принуждение. Просто Кастиэль, так долго бывший ангелом, совершенно не знает самого себя и своих желаний. Все то, что он выдавал за отвращение, за презрение, – все это на самом деле было желанием. Просто чтобы увидеть это, Дину самому потребовалось прозреть.

Кас не умеет говорить словами, но его тело прекрасно знает, как показать, чего он хочет. Он выгибается на жестких плитах пола, стремясь быть ближе к Дину, ближе к его теплу и его страсти. Они оба сгорают в этом пожаре, они не остановятся, пока от них не останется только пепел.

Дин толком не растягивает его и не готовит – благодать, если надо будет, сама все вылечит. Он больше отвлекается на создание вереницы укусов по телу ангела, на затыкание его чересчур громких криков своими губами.

Самый громкий крик – когда он входит резко и сразу до конца – заглушить не удается.

Кас, как и ожидалось, царапает спину Дина, чуть ли не обламывая и так короткие ногти, извивается, пытается сбросить его с себя. Все это просто бесполезная возня, попытка доказать, наверное, самому себе, что это Дин его принуждает, что сам он не хочет. Только выдают его сумасшедше-счастливые глаза, когда Дин попадает по простате членом – сначала случайно, а потом уже и целенаправленно. Еще выдают закушенные до крови губы и то, что, извиваясь, Кас все-таки пытается насадиться еще сильнее. Хочет, значит, не признается, сопротивляется, но все равно хочет.

И ему это нравится, понимает Дин, когда на очередной болезненный поцелуй Кас отвечает страстно и горячо, так же кусая.

Когда они наконец-то кончают, Дину кажется, что прошла уже вечность с того момента, как он завалил ангела на пол и начал трахать. Оргазм заставляет закрыть глаза, потому что благодать Каса буквально взрывается нестерпимо ярким светом. От нее жарко, словно Дина запихнули в огромный костер, но при этом от жара становится охренительно хорошо.

– Дин! – кричит Кас, и демон, повинуясь этому крику, распахивает глаза.

Чтобы увидеть, как абсолютное сияние перемешивается с абсолютной тьмой в единое целое. Это так красиво, что Дин готов трахать Каса раз за разом, лишь бы снова увидеть это великолепие.

Потом все стихает, успокаивается. Дин и Кас лежат, сплетясь ногами и руками, потные, грязные, на полу в бункере, куда в любой момент может вернуться Сэм, – и момент невероятного единения проходит. После него внутри остается что-то новое – помимо кровожадной твари, теперь есть еще и странная красная нитка связи между ним и Касом.

Кажется, то, что раньше чувствовал только один Кас, та самая связь, о которой он столько лет твердил, наконец, добралась и до Дина, и он может ее ощутить.

Кастиэль выпутывается из объятий Дина, поднимается, тянется за своими джинсами. У него непривычно растерянный вид – похоже, он не ожидал, что между демонами и ангелами связь тоже возможна.

Дин сам не понимает, что он чувствует по этому поводу. Простая понятная похоть обернулась тем, что он не может объяснить. Они как-то были предназначены друг другу, или что? Почему они не могли так сделать, пока Дин был человеком? Или это опять-таки зависело от желания Каса?

Так много вопросов, а спросить некого.

Почему-то Дин подозревает, что он – единственный демон, трахавшийся с ангелом с молчаливого согласия последнего.

У Дина выбивает землю из-под ног эта стремительность, поспешность всего, что с ним происходит. Кажется, он не успевает за самим собой.

И ничего не может сделать, чтобы остановиться хоть ненадолго. Все еще зудящие, царапающие его изнутри эмоции и порывы не дают ему замереть, заставляют двигаться все дальше и дальше.

Внезапно случившийся секс с Касом тоже не тормозит, наоборот – подхлестывает. Образовавшаяся между ними связь натянута прочным канатом, и Дин теперь ощущает Каса как кусок самого себя, как еще одну руку или ногу.

Сейчас он знает, что ангел до чертиков растерян и даже немного напуган происходящим. Ну надо же – а то Дин уже начал сомневаться, может ли Кас вообще адекватно реагировать на происходящее.

Он, конечно, тот еще тормоз, и в плане эмоций не самое очевидное существо, но настолько спокойным, уверенным в себе в любой ситуации не может быть даже Кас.

Когда-нибудь они сядут и спокойно обо всем поговорят. Может быть, это даже пройдет без последующего скандала или неловкостей. Главное, чтобы момент разговора произошел не прямо сегодня и не завтра. У них должно быть много таких важных разговоров, по идее. И не все они будут только об их личной жизни и связи.

Когда Дин покидает бункер, он натыкается на просто колоссальный выброс ангельской энергии в округе. Такое ощущение, что все небеса слетелись на чай с печеньками к своему бывшему предводителю, отступнику и собрату. То ли так эмоционально отреагировали на окончательное грехопадение Кастиэля, то ли происходит что-то, чего Дин все еще не может понять.

На него никто не нападает. Так много ангелов, которые явно не могли не заметить демона, – и никто не стремится хотя бы сказать ему пару ласковых.

Дину даже слегка обидно в первый момент.

А потом он понимает, что, кроме такого скопления ангелов, еще его напрягает.

С тех пор, как они узнали, что Жнецы – это те же самые ангелы, Дину так ни разу и не удалось внимательно к ним приглядеться. Сейчас, когда и те и другие слетелись к бункеру, как неформалы на рок-концерт, Дин понимает, что же именно так его смущало во всей этой ситуации.

Небеса – это гимн субординации и офисной пирамиды, по мнению Дина. Мелкие сошки подчиняются кому-то покрупнее, те, в свою очередь, еще кому-то – и никто в итоге не остается без начальника. Кроме самого главного, генерального директора, так сказать, которого несколько лет назад безуспешно искал Кастиэль.

Не там искал, как оказалось.

Дину становится до дрожи холодно от собственной догадки.

Ведь если Жнецы – это ангелы, а ангелы подчиняются, по идее, Богу, как самому главному, а самый главный для Жнецов – это…

Смерть.

Такая простая истина, которая объясняет буквально все в устройстве мира. Если тот Смерть, с которым знаком Дин, и есть Бог, то неудивительно, что Кастиэль не смог его найти.

Он бы просто не смог принять всей правды. Ведь даже для Дина, которому собственная демоничность кажется закономерной, неприятен факт правдивости его догадки. От такого Бога, как Смерть, милосердия не стоит ждать никому, а уж Дин с Касом натворили дел столько, что и подумать страшно.

Впервые Дину страшно после того, как он умер и снова воскрес.

Почему они с Касом еще не стали двумя горстками пепла – или вообще не вычеркнуты из основы мироздания, как ошибка в компьютерной программе? Почему они все еще живы?

Ответ может быть только один.

Бог на их стороне.

– Я всегда знал, что ты поймешь мои замыслы, Дин, – произносит за спиной равнодушный голос.

Дину не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто там стоит. Он не показывается, но это лицо – сухое и безжалостное, с черными омутами глаз – Винчестер забыть не в силах.

– Когда-то ты меня разочаровал, оказавшись никудышным Жнецом, – мурашки табунами бегут по спине Дина, – а ведь я уже тогда возлагал на тебя большие надежды. Я очень надеюсь, что сейчас ты правильно понимаешь, чего я хочу, и не подведешь меня.

– Почему? – слабо спрашивает Дин, сжимая руки в кулаки. Оборачиваться он не будет. Хватит того, что темная всепоглощающая сила и так пугает его, подавляет. Еще чуть-чуть, и, наверное, колени задрожат.

– Потому что мне интересно посмотреть, каким еще ты можешь быть, Дин. С ролью праведника тебе не повезло, как непоколебимая справедливость ты тоже не показал успехов. Может быть, место разрушительного зла поможет тебе проявить себя.

Дин беспомощно оглядывается. Ангелы окружают его со всех сторон, и крылья у них черные, как тьма.

Смерть приближается к Дину вплотную и, склонившись, шепчет ему на ухо жестокие слова своих чаяний и надежд. Все, что он предлагает сделать. Все, что он хочет, чтобы Дин сделал.

То самое исправление всего мира, которого хотел Дин.

Выверенное, спланированное. Предназначенное именно для Дина. Отражающее его собственные мысли.

Как будто это придумал сам Дин.

Или так оно и есть, думает Винчестер, открывая глаза и обнаруживая себя в одиночестве на дороге перед бункером.

Почему ему каждый раз кажется, что Смерть с ним словно флиртует? Дина даже немного передергивает от этой мысли в свете последних догадок.

Он подумает об этом потом. Завтра. Вообще никогда.

Пока что у Дина есть много других интересных и неотложных занятий.

Например, когда он возвращается обратно в Ад, Кроули ждет его, прячущийся за спинами почти сотни демонов разных уровней. Дин хмыкает и молча обводит всю толпу взглядом. Ему на самом деле интересно – Кроули просто перестраховщик или после их последнего разговора догадался, к чему все идет?

– Я дам вам свободу, – говорит Дин, обращаясь к демонам. – Полную свободу – никаких правил, никаких запретов, никакого контроля. Те, кто встанет на мою сторону прямо сейчас, получат уникальную возможность лично сообщить человечеству о наступлении апокалипсиса.

Он не очень удивлен, когда демоны расступаются перед ним, как воды моря перед Моисеем. Он идет сквозь коридор из живых монстров, ночных кошмаров, которые скоро станут явью.

И они все склоняются перед тем, кого раньше мечтали уничтожить.

Ад приветствует нового Короля – Дина Винчестера.

– Ты уничтожаешь все, к чему прикасаешься, – произносит Кроули. – Не верю, что говорю это, но если ты не остановишься, ты уничтожишь весь мир.

Дину очень интересно – разве это не то, чего хотел Кроули?

Когда на его месте был Сэм, почему-то все, кому не лень, толкали его в сторону апокалипсиса – все, включая ангелов и, блин, самого Господа Бога. Почему же, когда Дин делает то же самое, все считают своим долгом сказать ему, как он неправ? Есть ли какая-то принципиальная разница между старшим и младшим Винчестерами? Или это вопрос личных предпочтений?

Кажется, теперь Сэму придется потесниться на троне главного орудия зла. Дин как старший просто обязан уберечь братца от новых потрясений.

Сэму хватит и его самого.

– Помнишь, ты как-то сказал, что будешь заставлять меня и Сэма страдать просто потому, что можешь? – спрашивает Дин, подходя к Кроули вплотную. – Так вот, детка, теперь я сделаю то же самое. Заставлю тебя страдать, потому что могу.

Как Дин уже выяснил, главное – хотеть сделать что-то ужасное, и его сила становится безграничной. Все дело в концентрации зла, в его приказах тьме внутри себя.

На Кроули опускается клетка, надежно запечатывающая его на веки вечные. Не понадобилось даже особого расположения звезд, ритуалов и заклятий.

Просто желание причинить столько страданий, сколько вообще возможно.

Еще хуже было бы только выпустить наружу Люцифера, но падший ангел никогда не нравился Дину – и как-то очень сомнительно, что они найдут общий язык теперь. Двум суперзлодеям будет в любом случае тесно, как паукам в банке.

– Валите отсюда! - кричит Дин демонам. – Хватит торчать тут без дела! Уничтожайте, разрушайте, убивайте! Сделайте так, чтобы люди снова боялись попасть в Преисподнюю! Устройте им Ад на Земле!

В мгновение ока Дин остается один в звенящей тишине серо-красных стен бесконечных тоннелей и пещер. Ад пустеет с невероятной скоростью, весть о смене власти разносится очень быстро. Дин не хочет править, раздавать приказы и плести интриги. Ему противна тонкая политика, и стратегические игры вызывают у него тоску и зевоту.

Он не собирается сидеть на троне или вести полчища демонов в бой.

Все, что он сделает, – выпустит на волю всех, кого найдет. Подойдут любые твари и монстры, все, что смогли создать сверхъестественная природа и чья-то больная фантазия.

То решение, к которому Дин пришел и которое ему подсказали, очень просто в своей абсурдности. Если человечество не может просто думать о ценности своей жизни, если память о плохом так коротка и каждая следующая опасность – это все те же грабли, что и раньше, есть только один выход.

Сделать верхний мир опасным и жестоким каждую секунду.

Все легенды станут правдой, все сказки и страшилки воплотятся в реальность, и кошмары станут явью. Любое чудище, которым люди пугали друг друга, теперь будет частью их жизни.

Вампиры, оборотни, ведьмы, призраки, демоны, все эти кровожадные монстры – вся эта нечисть станет соседями людей, поселится не только на экранах кино и в книгах, но и в соседних домах.

Когда людям захочется снова жить спокойно и не бояться, что любой встречный в лучшем случае выпьет их кровь, они научатся защищать себя. Или пойдут к охотникам за помощью. Или сами возьмут в руки ружья с солью и начнут молиться искренне, а не просто потому, что так надо.

Кас все время жаловался, что ангелы забыли, зачем они созданы. Для защиты людей. Так вот, у него будет повод стать во главе ангелов и напомнить им. Будет их вести за собой – уверенно и твердо, как он всегда и хотел.

Дину кажется – у них будет идеальная семейная жизнь.

Каждый вечер они будут рассказывать друг другу об успехах своих подопечных: кто сколько уничтожил, а кто сколько спас. Идеальное и правильное сосуществование света и тьмы.

Дин пытается попасть в бункер и не может. Он раз за разом телепортируется куда угодно, в любую точку планеты, но только не в просторную комнату со столами и лампами на них. Кажется, Сэм или Кас наконец-то нашли, как не пускать его к себе в дом. Дин готов молиться кому-нибудь, лишь бы оказалось, что это дело рук его брата. Так Дину будет намного проще.

Он любит своего младшего брата, насколько демоны вообще способны любить, и не хочет с ним сражаться. Не хочет его смерти. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока Дин не знает, как еще можно сделать человека после смерти демоном, кроме Метки Каина, которая, к сожалению, выдается в одни руки.

Сэм будет с ним на одной стороне рано или поздно. Они всегда будут на одной стороне.

Дин чувствует, как внутри что-то дергает, словно куда-то тянет. Значит, вот как работает связь, если его ангел хочет с ним встретиться. Надо будет попробовать и в обратную сторону, решает Дин, телепортируясь.

Каким же надо был ангелом, кстати, чтобы суметь пробиться даже в Ад?

Кастиэль ждет его на очень символичном месте. На том самом, где Дин попросил его никогда не меняться после путешествия в будущее. Кстати, Кроатонский вирус – тоже неплохая идея для вразумления человечества.

Как это странно – что из них двоих изменился именно Дин. Кас все-таки сдержал свое обещание: как был мудаком, так и остался.

– Сэм выгнал меня, – говорит Кас, – сказал, если тебя встретит – убьет на месте.

Дин почти хихикает: Сэм и понятия не имеет о том, что произойдет в их следующую встречу. На такие ужасы богатая фантазия младшенького просто не способна.

Кас показательно хмурится, но связь внутри дергается, истерически приплясывая от радости, что они просто стоят рядом.

– Почему ты мне сразу не сказал? – спрашивает Дин. – Про связь и все такое? Почему обманывал, что не хочешь меня, отталкивал?

Кас не двигается и, кажется, даже не моргает. Сейчас он очень напоминает Дину того себя, каким он был в самом начале их знакомства. Существо, понятия не имеющее, что оно делает и куда его несет неумолимая, неостановимая река событий. Дину никогда не нравилось, что большую часть времени они оба просто плыли по течению, по возможности огибая острые скалы и подводные камни.

Пришло время им самим стать водой, которая решает, в какую сторону она движется и где ее берега.

– Я в каком-то смысле догадывался, что ты будешь делать, – отвечает Кас, – когда догадаешься, кто мы с тобой на самом деле. Или когда тебе подскажут. И прости меня, Дин, за эту слабость, но я хотел быть готов. Хотел, чтобы ты был готов.

– А если бы я не был… таким умным и сделал бы с тобой что-то плохое? Если бы мне не подсказали? Если бы я устал ждать и понимать?

– Но ты же этого не сделал, – совершенно невозмутимо отвечает Кас. – Я в тебя всегда верил, Дин.

У него такие честные и доверчивые глаза, что у Дина просто не находится слов.

Только Кастиэль, только этот ангел мог действительно верить в демона.

Дин берет Каса за руку – и впервые за очень долгое время тот не отшатывается, не морщится и не кривится. Он принимает как должное, что теперь его руку всегда будет держать зло во плоти.

– Ну что, – улыбается Дин, – кажется, у нас много дел, да, Кас? Пора заняться исправлением человечества?

После их исчезновения остается только черный туман, который рассеивается под налетевшим порывом ветра.